Голос ангела - Страница 59

Майор Брагин, начальник райотдела милиции, выбрался из автомобиля последним. Он хоть и был довольно молодым, но держался с солидностью пятидесятилетнего мужчины, занимающего ответственную должность. Коллеги без него ничего не предпринимали.

Подумав, Брагин сунул церковному старосте руку, даже не сжал пальцы, но обозначил приветствие кивком. На Холмогорова майор посмотрел без особой любви, но с уважением. Тоже кивнул. Должность Холмогорова для милицейского майора представлялась абсолютно непонятной. Вроде бы тот ни за что не отвечает, людей в подчинении у него, судя по всему, нет.

Еще по военным фильмам майор Брагин помнил, что советники были у командующих армиями, фронтами, у королей и императоров, даже у действующих президентов существует целый штат советников. “Хрен его знает, что советник может нашептать на ухо своему шефу!"

Отлучения от церкви майор не боялся, он даже не был крещеным, хотя на праздники в последние годы в церковь зачастил. Все местное начальство туда ходит, значит, и ему положено.

Свечку в храме майор держал так, как держат рюмку, креститься же его научил председатель райисполкома, солидный, вечно потный мужчина.

"Принес тебя черт в наши края! Сидел бы в своей Москве”, – подумал Брагин, разглядывая черное одеяние Холмогорова и аккуратную бороду. Его брюки, ботинки являли собой образец аккуратности, словно мужчина сошел с обложки глянцевого журнала.

Брагин посмотрел на собственные башмаки, на помятые брюки с вытянутыми коленями.

"Столичная штучка, – подумал он, – при случае я тебе покажу, кто в доме хозяин”.

– Натоптали, наследили, не знаете, что ходить здесь нельзя, не положено! А еще люди образованные, называется.

– Не зашли бы мы в сарай, ничего бы не увидели и вызывать милицию было бы некому, – пробормотал церковный староста.

– Сержант, а ты что рот открыл, мух ловишь? Огороди место, всех посторонних – вон отсюда, сейчас приедут эксперты.

Майор Брагин был горд, что может сказать “огороди”. В июле вместе со старым компьютером райотдел получил из Минска двести пятьдесят метров ярко-желтой ленты. Ею торжественно огораживали места происшествий, но перед отъездом милиции аккуратно сматывали: оставь такую ленту на ночь – ее утащат. Сержант натянул ленту, привязывая ее где к кусту, где к дереву; возле тропинки, не найдя естественной опоры, воткнул грабли черенком в землю. На грабли тут же села старая ворона и трижды громко каркнула.

– Прогони сволочь! – рявкнул раздосадованный майор, трижды плюнув через левое плечо.

Его рука сама потянулась к кобуре, спрятанной, как у сотрудников спецслужб, на кожаных ремнях под пиджаком.

Если бы не посторонние, майор Брагин пульнул бы в птицу не задумываясь, только перья полетели бы в разные стороны. Но стрелять в черте города, при церковниках он не отважился. Запустив руку под полу пиджака, майор устыдился своего порыва и почесал бок. Ворона издевательски разглядывала милиционеров, почесывая клюв лапкой, потом лениво замахала крыльями, с криком сорвалась с грабель (те зашатались, задрожали) и сделала вираж. Все присутствовавшие провожали ее взглядом.

Ворона совершила задуманное со второго захода: птица произвела точное “бомбометание”.

Помет угодил сержанту на фуражку, широкую, как аэродром. Сержант стоял неподвижно, боясь снять головной убор.

– – Приведите себя в порядок, – буркнул майор, довольный тем, что ворона не рискнула нагадить на старшего по званию. Никто из милиционеров не рискнул засмеяться, ситуация не располагала к веселью.

Братин лишь из любопытства заглянул в сарай, поцокал языком при виде распухшего утопленника, посочувствовал Пацуку.

– Вот те на, – сказал он, – жил человек, жил, а потом сунул голову в петлю и даже не сказал “прощай”, – затем громко добавил:

– До прибытия криминалистов никому в сарай не входить!

Мрачный сержант сидел на корточках и пытался снять куском старой газеты вороний помет с фуражки, но тот только размазался. Лишь только милиционер собрался перебраться на мостки, чтобы отмыть головной убор в речной воде, как его окликнул Брагин:

– Сержант, успокойте гражданку, чтобы с ней ничего не случилось.

Сержанту пришлось взять жену Пацука под руку и повести в дом.

– Если человек вешается, – глубокомысленно произнес Брагин, – значит, или жена его довела, или другие родственники. Так как у Пацука других родственников в Борисове нет, значит, жена.

– Если он сам повесился, тогда каким образом появился в сарае утопленник, – осторожно заметил Холмогоров, – Стрельцов?

– Вы точно установили его личность? – поинтересовался майор.

– Я его первый раз вижу, но абсолютно уверен, что это он.

Цирюльник подтвердил:

– Он, Стрельцов, я его несколько раз прежде видел, он рядом с моей племянницей живет.

– Странно, – сказал майор и поджал пухлые губы, затем строго посмотрел на Холмогорова. – Странная вещь получается, товарищ советник, как только труп в нашем городе появляется, так вы его первым находите. Странно это, однако…

Андрею Алексеевичу хотелось сказать, что ничего странного в этом нет: если человек стремится распутать убийство, то он и движется по следу убийцы. А ежели искать несуществующих сатанистов, то следствие и в будущем станет топтаться на месте. Но втолковывать милицейскому начальству прописные истины не хотелось – бесполезно.

У Цирюльника задрожали губы:

– Анатолий Павлович, уж не думаете ли вы…

– Нет, не думаю, – оборвал его майор, – я анализирую, – он запустил руки в карманы широких милицейских штанов и покачался на цыпочках. – Хрен знает, что в городе делается! Сатанисты проклятые, житья от них нет! Раньше тихо было, теперь же хрен разберешься, развелось мерзости – скины, панки, под-панки, рокеры, пацифисты, пофигисты, сектанты, сатанисты… Недавно через базар шел в гражданском, меня за рукав схватили – молодой человек, рядом с ним девушка, приятные с виду. “Здравствуйте”, – говорят. “Здравствуйте”, – отвечаю. “Вы в Бога верите?” – “Конечно, верю и в церковь хожу”. – “Тогда и к нам приходите”, – и суют мне приглашение. Тут я и понял, что это сектанты, спорить с ними начал. А их не прошибешь, говорят: “Если вы человек верующий, то ответьте: верите в спасение?” Что им скажешь, вырвал руку и пошел.