Голос ангела - Страница 58


К оглавлению

58

– А? – спросил Цирюльник.

– Когда человеку плохо, он даже без веры может церкви пожертвовать.

– Может, – согласился церковный староста. Как я теперь понимаю, мы к Пацуку собрались?

– Я должен с ним поговорить.

– Что ж, он человек неприветливый, но вам, думаю, в разговоре не откажет. Даже у последнего мерзавца к церкви уважение присутствует. Он у самой реки живет, без машины мы туда быстро не добрались бы.

Цирюльник зябко поежился, забираясь в салон “Жигулей”.

– Не нравится мне все это, – говорил он, трясясь в машине. – Времени мало, скоро служба начнется, а мне еще отца Максима встретить надо.

– Я могу и без вас съездить.

– Нет, вы, Андрей Алексеевич, гость, я вас сопровождать должен. Вот и дом Пацука, – указал рукой Цирюльник.

Глава 13

Женщина в белом платке, до этого развешивавшая белье под навесом, с подозрением и, как показалось Холмогорову, даже с ненавистью посмотрела на машину. Поставила таз на стол и пошла открывать калитку, будто боялась, что гости зайдут во двор.

– Здравствуйте, мы вот тут… – начал Цирюльник, не зная, как толком объяснить, почему он оказался здесь с Холмогоровым.

– Мы из церкви, – мягко сказал советник патриарха.

– Знаю, – довольно грубо оборвала его женщина.

– Муж ваш дома?

– Зачем он вам понадобился? – жена Па-цука вспомнила то, каким нервным Кузьма стал в последние дни, вспомнила, как кричал во сне, махал руками, как уходил из дому часа в четыре ночи, говорил, будто на рыбалку, а возвращался без рыбы, злой, уставший, перепачканный землей. Она предчувствовала, что скоро случится что-то страшное, но боялась вмешиваться, знала, что ничего изменить не может, лишь навредит мужу.

– Я поговорить с ним хотел насчет его друга, – мягко произнес Холмогоров.

– Друзей у Кузьмы мало, считай, нет вообще. Кто же хочет дружить с человеком, который из тюрьмы вернулся? И никто не подумает, что зря могли упечь.

– Я не знаю, за что сидел ваш муж, не знаю, справедливо его осудили или нет, я совсем по другому делу. Мне насчет друга его узнать надо.

То ли вкрадчивый голос Холмогорова подействовал, то ли женщина не могла отказать людям, связанным с церковью, но она понемногу оттаяла. В глазах ее блеснули слезы.

– Боюсь я, чтобы с Кузьмой чего не случилось. Нервный он стал.

– Где он сейчас?

– На рыбалку поплыл. Еще темно было.

– И до сих пор не вернулся? – удивился Цирюльник, взглянув на часы.

– Не знаю. Я ничего не знаю! Сказал, на рыбалку. Еще даже светать не начало.

– Он вам так сказал? Это точно?

– Не знаю. Посмотрите, если лодка стоит у причала, значит, уплыл, а нет – сами ищите, – женщина закрыла ладонями лицо и заплакала, затем испуганно глянула на Холмогорова и побежала к дому.

Недоброе предчувствие кольнуло советника патриарха в сердце.

– Идем, – сказал Андрей дрогнувшим голосом.

Тропинкой двое мужчин спустились к сараю. Лодки у мостков не оказалось.

– Точно, на рыбалку уплыл, – проговорил Цирюльник.

Холмогоров шагнул к причалу, и тут ему показалось, будто кто-то смотрит ему в спину. Он обернулся. Дверь в сарай была приоткрыта.

– Как, по-вашему, человек закрыл бы дверь на замок?

– Такой человек, как Пацук, обязательно.

Я тут постою, вы сами посмотрите, – пролепетал церковный староста, но затем взял себя в руки и пошел рядом с Холмогоровым. – Цирюльник вошел в сарай, увидел висевшего в петле Пацука, вскрикнул, отшатнулся, чуть не сбив с ног Холмогорова, и тут уже закричал во весь голос, оказавшись лицом к лицу со вторым мертвецом. Мертвый Стрельцов, облепленный пиявками, посиневший, распухший, представлял собой страшное зрелище.

Церковный староста пулей вылетел из сарая и, упершись рукой в дощатую стену, перегнулся пополам. Его рвало, буквально выворачивало наизнанку, он кашлял, не успевал вдохнуть и вновь корчился.

Холмогоров прикоснулся к Пацуку. Тот был уже холодным, хотя руки еще не успели окоченеть. Он подошел к верстаку, на котором лежала белая, перепачканная с одной стороны в ржавчину материя. Не прикасаясь к ней, внимательно рассмотрел.

"Та самая, на которой отец Михаил фотографировал оклад”.

Она еще хранила форму оклада, который был в нее завернут: чуть вытянутые четыре уголка, в них темные следы серебра.

Советник патриарха вышел наружу. Цирюльник уже немного пришел в себя, сидел на корточках и тяжело дышал, прижимая ладони к горлу.

– Это Пацук?

Церковный староста кивнул.

– И Стрельцов?

– Да, – выдавил он из себя. – Надо жене сказать.

– Сперва надо вызвать милицию, – Холмогоров вытащил телефонную трубку и сообщил в отделение, что он и церковный староста обнаружили два трупа.

По тропинке к сараю, покачиваясь, шла жена Пацука, уже понявшая, что произошло, но боявшаяся услышать об этом. Она вопросительно посмотрела на Холмогорова.

– Вам этого лучше не видеть, – мягко сказал он.

– Я знаю, я чувствовала, – прошептала она. – Он повесился?

– Да.

– Он так переживал в последние дни… Женщина добрела до сарая, постояла у двери, боясь заглянуть внутрь.

– Лучше вам этого не видеть, – повторил Холмогоров.

И жена Пацука послушно опустилась на лавку.

– Почему? Почему? – тупо спрашивала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Вскоре приехала милиция. На этот раз уже не на мотоцикле с коляской, а солидно, на новеньком “Опеле-Вектра”, вероятно конфискованном, потому как на крыше была прикручена старая мигалка, наверняка от добитых “Жигулей”, – трещины в пластмассе были залеплены скотчем. Последний раз взвыла сирена, мигалки так и остались гореть.

58