Голос ангела - Страница 10

Лукин немного поколебался, стоит ли давать книгу Пацуку на руки или же пусть читает в библиотеке, но перспектива провести несколько ближайших дней в обществе малоинтеллигентного человека Самсона Ильича не прельстила.

– Смотри, книгу вернешь в целости и сохранности.

– За мной – железно, – пообещал Пацук.

"Странный интерес у мужика”, – подумал Лукин.

Так уж случается, что незначительное происшествие может запасть в память – так, как западает навязчивая мелодия. Что ни делай, а из головы не идет.

"Пацук… Наполеон.., восемьсот двенадцатый год…” – эти слова то и дело проносились в голове Самсона Ильича, не давая ему покоя. Не хватало ясности. Кто такой Пацук, на кой черт ему понадобилось подробно разузнать о событиях двухвековой давности?

Лучший способ избавиться от навязчивых вопросов – это получить на них ответы. Так Лукин и поступил. Он зашел к заместителю начальника зоны, отвечавшего за воспитательную работу среди лишенных свободы, и напрямую поинтересовался, кто такой Кузьма Пацук.

– Зачем это вам, Самсон Ильич? Скрывать Лукину было нечего, и он рассказал о странной просьбе. Майор лишь пожал плечами, он не мог объяснить странное желание Кузьмы.

– Личное дело давать вам на руки, в общем-то, не положено, – предупредил майор, – но вы человек интеллигентный, здравомыслящий, – и перед Лукиным легла картонная папка с документами.

– Это что-то вроде ребуса, – объяснил Лукин, – который мне хотелось бы разгадать.

Кузьма жил в Беларуси, но как бывший военный решил сохранить за собой российское гражданство, потому и попал в российскую зону. Преступление, совершенное Па-цуком, ясности не добавило. Сидел он за то, что, находясь в гостях у бывшего сослуживца в Смоленской области, оказал вооруженное сопротивление инспектору рыбнадзора, выстрелил в него из охотничьего ружья. Убивать скорее всего не собирался, хотел лишь попугать, но тем не менее пять лет получил. Лукин пробежался глазами по анкете Пацука и тут же взгляд его остановился на слове “Борисов”.

"Ах так! – усмехнулся Лукин. – Место рождения – Борисов! А стоит этот белорусский город на реке Березине, именно там Наполеон, бросив остатки своей армии, бежал во Францию, предоставив солдат и офицеров самим себе. Ну конечно же, человек, родившийся и выросший неподалеку от места переправы Наполеона через Березину, не мог не слышать об этом событии. Об этом ему твердили в школе, в местном музее, куда водили класс на экскурсии. Возможно, Пацук даже пытался вместе с друзьями раскапывать берега Березины в надежде найти пуговицы от французских мундиров, ордена, пряжки. У некоторых зуд кладоискательства проходит вместе с детством, а у других остается на всю жизнь. Наверное, и Кузьма Пацук из таких людей: спит и видит себя обладателем клада, ускользнувшего от его предшественников”.

Кузьма Пацук книжку прочел на удивление быстро. Он пришел с ней, завернутой в старую выцветшую газету, и гордо положил на стол перед библиотекарем.

– Прочел? – с недоверием поинтересовался Самсон Ильич. Пацук стал ему уже чем-то интересен, бывший житель Борисова был не совсем таким, как остальные зеки.

– От корки до корки, – важно заявил Пацук и с несвойственной для зека деликатностью поинтересовался:

– Сесть можно?

– Садись, – благожелательно разрешил Самсон Ильич.

– Книжка интересная, но главного-то в ней не написано.

Лукин улыбнулся:

– Главное всегда между строк написано.

– Как это?

– Если о чем-то писатели и историки умалчивают, значит, оно – главное.

– Понял, – Пацук поскреб свежевыбритую щеку. Под носом кровоточил порез. – Еще что-нибудь о Наполеоне есть?

– Нет, – Лукин развел руками, – не исторический профиль у моей библиотеки.

Кузьма растерянно заморгал. Он не мог взять в толк как это так, книжек много, а нужной среди них не отыщется.

– Тебя клад Наполеона интересует? – напрямую спросил Лукин.

Пацук напрягся и медленно перевел взгляд с книжного стеллажа на холеного по тюремным меркам библиотекаря.

– Какой клад? – через силу выдавил из себя Пацук.

– Самый знаменитый и, наверное, самый большой. Известнее его разве что Янтарная комната.

– Янтарная комната – байки. Была бы она в России, давно отыскали бы, – как каждый одержимый бредовой идеей, Пацук заводился с пол-оборота. – А наполеоновский клад существует, об этом у нас в городе каждый знает. Мне самому дед рассказывал.

– Старые люди много о чем говорят. Но если бы клад был, его бы уже непременно нашли. Почти двести лет минуло с того времени.

– Золоту ничего в земле не сделается. Вы, Самсон Ильич, человек образованный, толк в драгоценностях знаете. Как на ваш взгляд, что было в обозе Наполеона, когда он отступал? Я-то знаю, а вы?

Глаза у Пацука полыхали адским огнем, словно в них уже отражались награбленные французским императором сокровища.

– Все золото Москвы, – с придыханием произнес Пацук.

Лукин не выдержал и рассмеялся.

– Ты – любитель, наслушавшийся сказок. Чем беднее город, тем охотнее в нем верят басням про сокровища. Борисов же – город небогатый?

– Это правда.

– Ты сам сказал, я человек образованный, значит, знаю несколько больше, чем ты.

– Согласен.

– – Ничего ценного в обозе Наполеона быть не могло.

– Он же Москву ограбил!

– Во-первых, – Лукин назидательно поднял указательный палец, – Москва к тому времени уже сто лет не была столицей империи. А во-вторых, – он выбросил еще один палец, – перед сдачей города у богатых людей оставалось время собрать и упаковать ценные вещи. Вдобавок Москва была почти целиком деревянной, и перед отступлением ее подожгли. Что не вывезли, то сгорело.